|
|
|
|
Рязанские ведомости.1998. 25 декабря. . 252-253. С. 4. Историк церкви А.П.Доброклонский. Сто лет рязанской охоты "Агитатор" Николай Гумилев "Дом у него был великолепный..." Самосуд |
Самосуд Самосуды, как и многие другие непривлекательные явления в жизни дореволюционной деревне, почти никогда не изучались отечественными учеными. С другой стороны, столь неожиданные для нас темы получили широкое распространение на Западе. Среди американских исследователей, работы которых посвящены истории Рязанской губернии, видное место занимает адъюнкт-профессор Калифорнийского университета Стивен П. Фрэнк, неоднократно бывавший в нашем городе. В данном выпуске "РС" он делится своими находками в местном архиве. Заметка переведена П.А.Трибунским. В докладной записке 1908 года рязанский губернатор поднимал вопрос о крестьянских самосудах, увеличение числа которых он напрямую увязывал с участившимися случаями хулиганства в деревне, с одной стороны, и утратой населением веры в судебное наказание, с другой. Обеспокоенный ростом самосудов в сельской местности, губернатор еще несколько раз писал в МВД, прилагая многочисленные жалобы из сел и деревень. В них крестьяне, ссылаясь на частые случаи освобождения судом явных преступников из-под стражи по разным причинам, приходили к единому мнения, что раз органы юстиции не могут защитить их, то придется совершать самосуд. Только за 1908 год в губернии произошло 18 случаев самосуда, завершал записку губернатор. Хотя сельчане всегда жаловались на преступления, плохую работу полиции и на суды, данные конца 1880-х и начало 1890-х гг. свидетельствуют о резком взлете числа жалоб, в которых отразилось растущее беспокойство сельского населения относительно увеличения количества преступлений. И действительно, статистика свидетельствует о значительном росте преступлений против собственности, убийств, грабежей и разбоев. В ответ крестьяне посылали каждый год тысячи жалоб местным властям, прося и требуя защиты, но где возможно они сами предпринимали прямые действия против преступников. Жители д. Телятники Сапожковского уезда чувствовали себя в буквальном смысле осажденными непрекращающимися случаями воровства, начавшегося осенью 1904 г. Для защиты своей собственности жители вооружились вилами, топорами и патрулировали улицы каждую ночь. Однако воровство продолжалось и кражи происходили почти каждую ночь. В Раненбургском уезде, согласно отчету 1913 г., конокрадство распространилось так сильно, что крестьянам приходилось спать в конюшнях для охраны животных. Во многих местностях жители хорошо знали воров, но боялись сообщать о них в полицию. И все основания не верить полиции и судам у сельчан были. Согласно статистическим данным за последнюю четверть XIX - начало ХХ в., сильно снижается процент дел, переданных после расследования для исполнения в суд. За 1874-1878 гг. только 34 % всех дел, расследованных судебными следователями, доходило до суда. Небольшой рост наблюдается в 1880-е гг., но уже в 1897 г. процент подобных дел упал до 27, а к 1904 - до 21 %. Проблема была столь серьезной (и, возможно, смущающей), что, начиная с 1906 г., Министерство юстиции перестало публиковать эти данные в ежегодных сводах. Но, судя по всему, ситуация только ухудшилась. Росту крестьянского разочарования и чувству кризиса способствовало существенное падение уровня осуждения среди именно тех преступлений, которые они боялись больше всего: поджоги, конокрадство, кражи, грабежи. Зато число приговоров по делам, связанным с угрозой государственному порядку и идеологии, доходам и налогам, выросло. Законное принуждение увеличилось только в узкой сфере сохранения общественного порядка. И государство, преимущественно, старалось поймать и наказать контрабандистов, шинкарей и других преступников, чьи действия лишали правительство доходов или подрывали основы политического строя. С точки зрения сельского обывателя, живущего в страхе перед освобождением без наказания преступников, или преследуемого людьми, состоящими под надзором полиции, законное принуждение и правосудие были слабы в самой своей основе. Нежеланием полиции и судов бороться с преступниками, а также взятками объясняли крестьяне создавшееся положение. Естественно, это вело к самостоятельным действиям по восстановлению справедливости. Вот многих жалобах на оправдательные приговоры судов рефреном звучали слова канищевских крестьян: "Какое же теперь странное положение свидетелей, они сделались врагом опасного человека и должны будут понести от него отмщение, а все из-за взяточников судей. Как же теперь поступать приходится или убивать, или скрывать..." Стремясь избежать самосудов, полицейские исправники зачастую арестовывали известных в данной местности преступников и посылали их следователю для возможного обвинения. Такой случай произошел в д. Братовка Раненбургского уезда. Один из обвиняемых был освобожден практически сразу за отсутствием улик. Следователь просто поместил его под наблюдение полиции, и он продолжал совершать преступления, до тех пор пока не был убит односельчанином.
В годы первой мировой войны наблюдается падение числа преступлений в деревне, т.к. многие мужчины были призваны на военную службу. Но уже с конца 1915 г. и в 1916 г. положение опять начинает ухудшаться и своего пика достигает после свержения монархии. Крестьянское неприятие государственных законов и правосудия в форме самосудов использовалось местными жителями для улаживания исторических обид с помещиками, для исправления несправедливостей условий отмены крепостного права, для расправ с преступниками в своей среде.
|